image
image

Рассказ студентки из Сатки опубликовали в сборнике поэзии и прозы южноуральских авторов

Событие
10:33
310 просмотров

Рассказ жительницы Сатки Виолетты Филипповой опубликовали в сборнике поэзии и прозы южноуральских авторов «Уральский малахит». Произведение называется «Глубина прошлого».

- Идея данного рассказа зародилась ровно года назад, когда я только пришла в литературное объединение «Вдохновение» Александра Осипова, - рассказывает Виолетта. -  Это история о молодом и бедном писателе, который не знает, что делать со своим талантом и в нужный момент знакомится с Григорием Павловичем - пожилым соседом, который буквально спасает творчество молодого Степана. Вообще, этот рассказ повествует о начале жизни, её коротком продолжении и конце. Присутствует некая символика скоротечности времени, а также значимости на первый взгляд незначительных вещей, например, символ бумаги. Обыкновенно, рассказы вроде этого я пишу достаточно быстро, в среднем на это уходит один вечер. Но для того, чтобы автор смог передать события правдиво в своем произведении, нужно время и некоторые наблюдения. Думаю, тут не сложно провести аналогию с тем событием, что в момент написания я только-только начала заниматься в литературном объединении и сама, точно как и Степан не знала, что делать со своим творчеством. То есть, рассказ можно назвать, в некоторой степени, биографическим. В настоящий момент я дописываю роман-детектив, который планирую «пустить в свет».

Вы, уважаемые гости сайта «Говорит Сатка»,  имеете уникальную возможность прочитать произведение Виолетты целиком – здесь.

Глубина прошлого

Прошло ровно пять лет, с тех пор  как я встретил её. Это случилось в одном из небольших  уездных городов России в первый год двадцатого века, где  я остановился на время,  дабы   создать  настоящий роман.  Я бросил писать рассказы и небольшие повести, мне нужен роман, да такой, чтобы издатели гонялись за мной по всему миру, предлагали большие деньги за  моё творение, и самое главное – чтобы людям нравилось его читать.

Тогда я не думал о любви, хоть и писал о ней.  Когда я приехал в тот самый городок, мне минуло ровно тридцать лет, я бросил работу на заводе и пошёл навстречу лелеемому желанию.  Многие, когда я ещё  учился в университете, считали меня очень красивым и девушки влюблялись в мои зеленые глаза и кудрявые золотистые волосы, но ни одну из них я так и не смог полюбить, а со временем и вовсе забыл.  Семьи у меня не было, так что гонораров за ранее написанные рассказы мне хватало на некое подобие существования. Каждый день я закутывался в стёганое одеяло, дрожа от холода и недоедания,  зажигал керосинку  и начинал писать. В комнате стоял затхлый запах  из столовой на первом этаже, сигар соседа и дешёвого мыла экономки.

Средств едва хватало на пищу, поэтому я экономил бумагу, которой и так почти не осталось. Но как бы там, ни было, а нет настоящей рукописи без кипы черновиков. Так что в один прекрасный осенний вечер бумага всё-таки закончилась, роман не был дописан, и я стал размышлять над тем, что же предпринять. Всё, что написано, мне не нравилось. Казалось бы, что о любви писать не так уж сложно, но это все кто так думают – ошибаются. В моём романе не хватало искреннего описания чувств героя. Отсутствовал мелодичный темп любви, не доставало  искорки  всей сущности отношений и живости повествования.

Тогда я подумал, что сдаваться рано и стоит ещё раз попытать свои силы. Я решил занять немного денег на новую бумагу у соседа и завтра же продолжить рукопись. Несколько раз по его приезду мы виделись в столовой на первом этаже. Григорий произвёл на меня впечатление стареющего ангела, с живыми голубыми глазами, с венчиком седых кудрявых волос вокруг небольшой лысины и доброй улыбкой, не сходящей с его пухлых губ.  Один раз вечером в общей гостиной мы даже обменялись несколькими фразами, по поводу предстоящего митинга, но более мы не встречались. Я  надеялся, что сосед одолжит мне немного денег, да и хотелось проверить некоторые свои  мысли по поводу романа на свежем человеке.

Когда я, вежливо постучав, зашёл к нему, Григорий сидел в кресле напротив камина и курил трубку, поглаживая пухлый животик.

-Здравствуйте, Григорий Павлович! Как поживаете? – начал издалека я.

-О, это Вы, Степан! Ну, здравствуйте, здравствуйте. Садитесь, пожалуйста, – я сел и стал наблюдать за тем, как этот большой человек встаёт с кресла и направляется к чайному столику в углу комнаты, на котором стоит чайный сервиз.  Он подтащил  столик с его содержимым ближе к камину и разлил по чашкам чай. Мне показалось, будто Григорий заранее знал, как сильно мне хотелось крепкого горячего чаю, чтобы согреться и немного взбодриться.

- Что-то дела у Вас совсем неладно. Вы хоть едите чего? Или совсем денег не хватает? Поступили бы,  куда на настоящую службу! Раз уж есть у Вас рвение к писанине, то в контору или в какую газетёнку, а?

-Нет, Григорий Павлович, моя мечта требует воплощения в жизнь, пусть даже и поплачусь я за неё этой самой своей жизнью.

- Ну, к чему такие думы, нечего отчаиваться. На Вашем месте я бы всё-таки пошёл в газету, но раз перо приклеилось, то, что тут поделаешь – судьба зовёт! Ко мне–то Вы, какими судьбами? Аль просто от скуки?

-Давно не видел Вас, да и не напишешь о людях, если сидишь затворником в комнате, - я замялся и не  знал, как сказать, зачем я пришёл, ведь он так одинок и мне не хотелось говорить, что я пришёл просить денег. Хотелось сказать, что пришёл от чистого сердца, дружески… - на беду ещё и  бумага закончилась, чтобы рукопись продолжить, а денег то нет, для покупки бумаги.

-Ах, вот оно что! Да, тяжко Вам приходится. Ну что ж, я одолжу Вам на пачку бумаги, пишите себе на здоровье! – обычно мой вечер проходил в одиночестве, а тут я до полуночи просидел за горячим чаем и тёплой беседой.

На следующий день я купил в лавке  бумагу и продолжил писать роман, но ничего не выходило, и я решил вновь заглянуть к Григорию Павловичу.  Может он расскажет мне чего, прочтёт мою рукопись, совет какой-нибудь даст. К своему удивлению, когда я зашёл в комнату к Григорию, то увидел в кресле, на котором сидел прошлым вечером я, сидела молодая девушка на вид лет двадцати. Её кудрявые белые волосы струились по плечам, а большие голубые глаза приветливо смотрели на меня.  Хорошо сшитое красное платье, явно из Парижа,  подчеркивало изящную фигурку. Я давно не видел красивых, ухоженных девушек, но меня мучил вопрос: неужели она возлюбленная Григория?

-Здравствуйте, Степан, не чуждайтесь,  - начал Григорий Павлович, – проходите. Знакомьтесь, это Алла – моя племянница. Сегодня приехала с Санкт-Петербурга, поживёт немного здесь, ей по делам.

-Здравствуйте, приятно познакомиться, - промолвила Алла, растянув пухлые красные губки, в широкой дружеской улыбке.

-Здравствуйте, рад знакомству -  Степан, –  и я улыбнулся в ответ.

-Что это у Вас в руках? Неужели роман? Присаживайтесь, прочтите, нам чрезвычайно интересно. Алла, будь любезна, приготовь нам чайку. – Я занял место девушки, ещё хранившее тепло её тела, а она, стуча каблучками по паркету, ушла готовить чай.  Когда вернулась Алла, я начал чтение своего незаконченного романа, время от времени поглядывая на девушку, и пытаясь понять, какое впечатление на неё производит моя рукопись.

   Мы стали встречаться. Спустя несколько встреч я понял, что влюбился.   С каждым днём я понимал, как сильно жажду новой встречи с ней. Любовь вдохнула в меня веру в успех , и, начиная с самого утра, я садился за роман, он принимал всё новые и новые краски, живость, чувственность, новые оттенки любви героев.

Перед отъездом Аллы домой я дописал рукопись. Сходил в редакцию одного крупного журнала, предлагая роман, но потерпел неудачу. Тогда я посетил  ещё несколько издательств и нашёл успех у наименее популярного журнала. Я согласился отдать рукопись за сравнительно небольшой гонорар, но и эта незначительная сумма обрадовала меня. Неужели спустя столько лет мечтаний я написал настоящий роман и его принимают в печать? Неужели люди будут читать мою рукопись, следить за героями и сюжетом? А если мой роман получит успех, и издатели потребуют других рукописей? Неужели я смогу стать в глазах народа – признанным автором?

В эйфории я отправился домой, предложив Григорию с Аллой отметить мой успех хорошим домашним ужином. На следующий день она уезжала , и я решил пригласить её на прогулку. Оставив Григория наедине с оригиналом моей рукописи, мы вышли на улицы ночного города. Недавно прошёл дождь, на мокрых дорогах отсвечивали фонари, в воздухе витал приятный аромат мокрой земли, но холод пробирал до костей.

Я ещё не признавался Алле в своих чувствах, но решил сделать это сейчас. Не могло найтись более подходящего момента для сего признания.

-Знаете, я должен Вам кое-что сказать, - начал я, дрожа от волнения.

-О, это на счет  вашего романа, принятого в печать?

- Да, лишь благодаря Вам я смог дописать такой роман, который приняли в печать пусть и не самый популярный журнал, но всё же. Лишь испытав самостоятельно сладость любви, я имею право о ней рассуждать. Ничто не имеет абсолютности, но теория относительного знания имеет весьма высокое место в нашем мире.

-Для чего такие  речи Вы толкуете мне в поздний вечер, когда я выпила бокал вина? – Алла смеялась от чистого сердца, и мне нравилась эта шутливая, непринуждённая обстановка.

- Я люблю Вас, Алла. Люблю с нашей первой встречи.

- И я люблю Вас, Степан, – просто ответила девушка.

После нашего вечера, когда я признался Алле в любви, она уехала во Францию, для того чтобы продолжить образование. Там она намеревалась пробыть около года и вновь вернуться на Родину. Я же не смог больше находиться в этом отеле, и крепко подружившись с Григорием, мы уехали на Урал.

У Григория  Павловича не было родных: родители умерли давным-давно, детей не было, потому что его жена умерла совсем скоро после их свадьбы, а мать и отец  Аллы погибли  в железнодорожной катастрофе. Он никого не любил кроме этого крохотного, но в тоже время взрослого создания. Она была его маленьким цветочком, которого он с самого детства направлял в нужное русло. Алла же любила его дочерней  любовью, уважала и действовала именно так, как того хотел он. Она многого добилась благодаря такому чудесному человеку, как её дядя.

Советы Григория не прошли и мимо меня. Он никогда не навязывал своего мнения, не требовал, чтобы люди действовали по его усмотрению, но, несмотря на отсутствие его настойчивости, люди делали именно так, как советовал он.

На Урале мы поселились в небольшом, тихом городе, в котором я написал ещё две повести о разлуке влюблённых. Я искренне скучал по Алле, мы обменивались письмами и иногда телеграммами. Мои рукописи стали пользоваться бешеным успехом и некоторые ушли в переводе Григория Павловича за границу. Я не мог писать ни о чем, кроме любви. Это чувство будоражило меня, не давало покоя, и только с помощью письма я мог выражать свои чувства.

Вообще, рукопись отнимала у меня много сил, когда я с раннего утра просиживал до поздней ночи, но это было сладостным утомлением и я счастлив от того, что мечты имеют свойства сбываться, если самим поспособствовать их реализации.

Прошло время, и я получил телеграмму о прибытии Аллы на Родину. Это случилось весной, когда птицы возобновляют своё угасшее зимними вечерами пение, воды отходят ото льда, а человеческие силы  вновь возобновляются. Моё творчество шло в гору, некоторые редакторы заграничных журналов  просили о моём приезде для того, чтобы лично взять у меня интервью.

Поэтому после приезда Аллы мы отправились в Европу, где провели полгода, а приехав обратно, поженились. Григорий тяжело заболел после нашей свадьбы, но был счастлив от того, что оставляет племянницу в надёжных руках, что очень льстило мне, но было горько задумываться о том, сколько ещё протянет мой сердечный друг на этом свете.

Спустя пять лет, как я встретил её, в нашем доме бегало двое детей, по воскресеньям мы ходили на могилку Григория Павловича, а мои книги были известны не только в России, но и в  зарубежных странах. Я достиг своей мечты лишь благодаря ей. Человек не в силе описать что-то, чего он сам никогда не испытывал. Я бросил заоблачные мечты о том, что авторам подвластен любой материал, не испытав его на себе.  Для всего в жизни нужна основа: без ног даже птицы не летают.

 

 

 

image
image