«Трагедия год спустя»: откровения магнитогорцев, переживших взрыв

Предновогодняя суета в самом разгаре. Люди готовятся к празднованию: покупают подарки, украшают дома, формируют любимое меню, загадывают желания в надежде, что новый год будет более счастливым, чем предыдущий. Однако для многих южноуральцев этот праздник навсегда вычеркнут из жизни, пишет сайт «Медиазавод».

Вместо салютов — церковные свечи, вместо застолья — поминальный обед, а взамен ожидания новогоднего чуда — невыносимая боль утраты. Со дня трагедии в Магнитогорске, унесшей жизни 39 взрослых и детей, прошел почти год. Все это время люди не живут, а выживают, задавая риторический вопрос: «За что?».

Корреспондент сайта «Медиазавод» встретилась с теми, для кого 31 декабря 2018 года стало самым страшным днем в их жизни.

У меня нет желания об этом говорить и вообще это вспоминать. Там соседи мои ушли, которые за 5 лет совместного проживания стали мне родными людьми. Некоторые мне снятся до сих пор. У меня, честно говоря, нет желания отмечать Новый год. Я и не готовлюсь к нему. Я его никогда теперь отмечать не буду. У кого-то каждый год 31 числа будут поминки. Мне очень-очень жаль моих соседей. У меня на площадке жили две бабульки. Одна 39 года рождения, другая 41 года. Они погибли. И у меня, как и у всех пострадавших, праздник украли тоже. Вижу, что кто-то готовится к нему, я нет.

Да и вообще, тот новый год Магнитка провела в трауре. Я не знаю, почему мне не спалось в ту ночь, почему я вышел так рано [Прим.ред. Взрыв произошел в 6:02 по челябинскому времени]. У меня было много друзей и в 8 подъезде. Но нас разлучили. Вот смотри, здесь была моя квартира на 10 этаже. От нее ничего не осталось. И если бы я не вышел, меня бы тоже не было. Это очень страшно. Поражают отдельные нелюди, которые веселились, взрывали петарды и мешали спасателям шумом от взрывов.

Люблю играть на гитаре, гитара ушла с квартирой. Но я уже приобрел новую. Медведь белый плюшевый с красным шарфиком, которого по телевизору показывали, мой. Теперь он стал символом трагедии.

В нашей ситуации меня гнетет и убивает одно: люди умирают, но их жилье остается. А здесь — ни людей и ни жилья — будто их и не было совсем. А многим родственникам приходится доказывать свое право на выплаты и жилье. Целый год идут суды. Это бессердечно и цинично.

Когда в то утро я позвонил родителям, они даже не с первого раза поняли, что произошло. Я им говорил, что у меня нет квартиры, но я жив, а они не понимали. Для мамы я единственный и любимый сын. Она не пережила бы моей смерти. У меня самого многое поменялось, ценности сменились. Я повзрослел очень после той трагедии.

А всем я хочу сказать словами Владислава Листьева, чтобы никто и никогда не испытал того чувства, что он мог погибнуть.

В то утро проснулась от сильного шума, на елке зазвенели игрушки. Когда выбежала на улицу, в ужасе увидела разрушенный подъезд. Новый год теперь и не праздник для всех, это праздник со слезами на глазах. Скоро годовщина, и люди придут сюда обязательно, принесут цветы, венки, игрушки и свечи. В те дни цветов было в районе не купить. Люди шли и шли, стояли, надеялись, что кого-то спасут, было жутко. Смотрите, как мало сейчас светится окон в этом доме, люди покидают его. Тяжело здесь оставаться. Даже ходить-то тут жутко.

Моя сноха Леночка была очень хорошей, никогда мы не спорили, ничего не делили. Она была такая рукодельница. И ничего не осталось, все осталось под завалами. Хорошая была семья, настоящая, дружная. И сын мой, и внук Денис отслужили в армии, отдали долг родине. И второй внук очень хотел идти служить, но были проблемы со здоровьем, и вот не успел. А Денис ведь в ту ночь домой вернулся от друзей часа в 3 ночи. Они его у себя оставляли, а он нет, домой пойду. Пришел — и через 3 часа его не стало. Что может быть страшнее, чем хоронить своих детей и внуков? Почему погибли они, а не я? Им бы еще жить да жить. 

Всем хочу пожелать на Новый год здоровья, добра и нас, стариков, чтоб не забывали. Нам-то теперь и не празднование будет, только поминки и горе. 

Этот самый тяжелый год для всей нашей семьи. Мы жили очень дружно, с братом никогда не ссорились, с его супругой Леночкой тоже были замечательные отношения. Как жаль, что род моего брата Андрея прервался. Никого по его линии не осталось. Дети не успели создать свои семьи. Страшные воспоминания того утра не покидают меня ни на секунду. В половине седьмого мы были уже у дома. Мы так надеялись, что спасут, хоть кого-нибудь спасут! Почему так долго не велись спасательные операции? Один из спасателей сознался, что слышал голоса из-под завалов. Люди молили о помощи, они заживо замерзали. А мы в отчаянии молили пустить нас к дому, чтобы мы по камешку, по досочке, откопали своих родных. Ведь у нас не было этого безжалостного приказа ничего не делать до приезда московского МЧС.

Думаете, можно забыть процедуру опознания? У Андрея глазки были открыты, голубенькие его глазки, а на лице удивление, полуоткрыт рот, Леночка с запрокинутой на голову рукой и с кровавой слезкой на виске, Димочка… Дениса узнавали по татуировке, не было лица. Это стоит перед глазами всегда, на всю жизнь. Мы все плачем весь год, нервная система сорвана у меня, и у мамы, и у супруга. Часто снятся кошмары, словно разгребаю завалы, рою, лезу в гору, проваливаюсь в пропасть.

Когда уже мы узнаем правду? Что случилось на самом деле? В смешную официальную версию взрыва газа никто в Магнитогорске не верит. Ударная волна была на весь квартал. Зачем людей держат за дураков? Наша жизнь сейчас сплошная борьба, слезы и одни вопросы.

Самое эмоциональное воспоминание, когда нашли живым ребёнка. Видела, как плакали его родители, в мыслях они уже практически с ним расстались — и вдруг новость о том, что он живой. Я видела Ваниных родителей в штабе. Когда они его искали, и они объясняли спасателям, где искать, где он может быть. Отец — бледный, белый как пелена, мама сильно плакала. Был там его дядя, просто в слезах и убитый горем.

Вообще много времени работала в штабе с самого первого дня. Испытываю гордость за наших людей, простых русских людей. Наш русский дух. Сила. На помощь пришли тысячи. Оплачивали бензин, приносили еду, одежду, игрушки. Помогали разместить людей. Весь город старался помочь. Все участвовали. Каждый внёс свой вклад. Трагедия изнутри — это переживание людьми истинного горя. Нормальная реакция, слёзы и горечь, на ненормальные сложные события. 

Тебе некогда переживать, удивляться, расстраиваться, ты выполняешь свою задачу. Помочь людям, которые обратились. Но в большей мере выцепить из толпы зевак тех, кто на пределе, готов к эмоциональной разрядке. Потому что через эмоциональное заражение эмоции передаются другим людям. Вовлекая и втягивая их в патологические переживания, эмоции усиливаются. Если не оказывать помощь сразу, то вероятность развития посттравматического расстройства выше. Поэтому те, кто обращались к психологу, сейчас в более хорошей ситуации.

Спустя примерно полгода начинает развиваться посттравматическое расстройство, если сразу после травмы не обратился к психологу. Медикаменты и алкоголь не решают проблему, оттягивают переживания, размазывают состояние, вероятность посттравмы выше.

Наша психика способна такие ситуации принять и пережить. Мы не знаем, что будет. Сожалеем, но живем дальше. Учимся жить без близких, которых потеряли. Год. Клинические психологи считают, что это год реабилитации. И если все этапы горевания человек прошёл, значит, он адаптируется к жизни. А если застрял на каком-то из этапов, то травматические психические расстройства будут возвращать его в прошлое и не дадут полноценно жить. Вероятнее всего, имеем дело сейчас с теми людьми, которые имеют посттравматические стрессовые расстройства.Необходима глубокая работа с психическими переживаниями, которые не были отреагированы вовремя.

Изменило ли событие мою жизнь — не думаю. Я работала 10 лет в больнице, с онкобольным и тяжелобольными. Тяжелые ситуации часто возникают в нашей жизни. Мы не можем на них влиять. Но ресурсов психики достаточно, чтобы пережить и принять эти события. В каждом конкретном случае свой механизм, свои эмоции. У всех по-разному.

Были случаи, когда благодарили пострадавшие. Бывало, срывали агрессию. Потому что много отрицательных эмоций, скопившихся за эти дни, нуждались в выражении. И единственным человеком, которому они могут их высказать, являешься ты. Потому что сдерживать себя больше нет сил. На самом деле было тяжело, и из нашей команды выпадали люди, которые сами ушли, им было невыносимо. Я бы призвала людей обратиться к специалистам психологам, которые помогут справиться им и их семьям в сложной ситуации.
Екатерина получила из рук губернатора Челябинской области Алексея Текслера ведомственную медаль МЧС «За содружество во имя спасения».

Мне почему-то кажется: любой человек, в чьей помощи нуждались бы, пришёл на помощь и не отказал. Я медицинский психолог и по договору с МЧС раз в год они нас готовят. Если меня МЧС привлечет к помощи в ЧС, то я добровольно могу пойти или отказаться. Когда твоя профессиональная подготовка даёт возможность помогать людям — это счастье.  

Мы не сделали план по продажам. Вместо мишуры и новогодних игрушек 31 декабря люди скупали батарейки для фонариков и свечи, которые они ставили к стихийным мемориалам вокруг дома на Карла Маркса.

Я живу в другом районе города. В то декабрьское утро проснулась от сильного хлопка. Подумала, машина взорвалась или что- то в этом роде. Уснуть уже не получилось. Зашла в группу «Черное&Белое», а там такое... Эта трагедия сплотила жителей нашего города! У нас небольшой хороший город, многие друг друга знают. Самое страшное, что на месте погибших мог быть любой другой человек. И погибли дети! Всех жалко: и взрослых, и детей. В такие моменты начинаешь переосмысливать жизнь: что ты сделал для общества, для чего ты живёшь? До последнего хотелось верить, что живых будет намного больше. А Ванечка — это просто чудо! Кажется, на место трагедии пришел весь город, помогали кто чем может: одежда, продукты, личная помощь, медикаменты. Чувствовалась какая- то волна помощи, скорби и надежды одновременно. Для многих Новый год был обычным днём: вечером уснул, утром проснулся. И поставил свечки за упокой душ. Настроение было далеко не праздничное. Прошел год, но никто не забыт, ничто не забыто.

Я был в Абзаково перед тем, как произошел взрыв. Мне позвонила девушка и скинула фото, что дома у нее все цветы попадали, сказала, что боится. Я постарался как можно быстрее приехать. Примерно через час был на месте. Ее дом соседний был. Я проверил, что все хорошо, и стал помогать. По всем адресам я ребятам писал, и другие, как и я входившие в молодежный Совет епархии и «Волонтеров Победы», по зову сердца начали писать, что нужны волонтеры. Знал, что ситуация экстремальная, много паники, И нужно много помощи. Обратился за помощью к молодым бойцам, где сам занимался. Много таскали и помогали спасателям, я там провел все дни. Спал по 6 часов и возвращался. Я отвечал за координацию волонтеров по продовольствию и гигиене. Штаб был разбит на 6 направлений.

Уставали сильно, даже сил не было, но каждый хотел хоть чем-то помочь.

Спасатели ходили по завалам и заглядывали в щели и проемы между блоками и звали: «Есть ли здесь кто живой?». Когда спасатели кричали, ответа не было, была тишина, то содрогалось сердце, потому что у всех нас была надежда, что там есть живые люди. Я думаю, это сплотило город. Это не скоро для многих забудется. Очень обидно одно: когда просили не взрывать салюты, так как в этот момент искали людей, а люди все равно взрывали, это шокировало, такое равнодушие…

Была жизнь до и после. Раньше нас никто не знал, теперь все знают, узнают на улице. Нет, это мне не мешает. Заходишь куда-нибудь, люди руки пожимают. Все по-хорошему, по-доброму. Я люблю общение. На работе помогли финансово. А потом... Потом началась зависть людей. За глаза мне сказали, что люди меня звездой считают, да и вообще, разное мы за этот год выслушали. Негатив тоже был, к сожалению. Кто-то распространяет информацию, что вся история с Ваней постановка. 

Если честно, то и я в это с трудом поверил, в его спасение. После 5 часов уже не верил, что сына живым увижу. Время на минуты шло. Ребенок 35 часов пролежал на морозе. Надежды не было. Но я туда рвался все равно, мне нужно было его увидеть в любом состоянии. Сожалею, что сразу не настоял, не показал, где он находится.

Только на следующий день, узнав, что требуются волонтеры, я переоделся в спецодежду, в гараже у меня была, они меня за своего сочли и пропустили. Я ужаснулся, что столько времени ничего не делалось, ждали МЧС московское и президента. Не было тепловых пушек, ни одной, я же там был, видел, что спасательных операций не велось долгое время, не было должной активности, один погрузчик еле работал. Люди заживо замерзали. Я показывал спасателям, где предположительно находится Ваня, увидев наш диван. Просил искать, копать. Не верил, что увижу его живым. Но мне нужен был ребенок в любом виде, хотел взять его на руки, успокоиться.

Я, когда ехал в гараж за спецодеждой, плакал, не мог успокоиться, в памяти всплывали какие-то моменты из жизни. Вот мы сдаем анализы в больницы, гуляем, улыбку его вспоминал. Думал, что больше его не увижу. Такие температуры на улице ночью были. Думал, раздавило его там совсем. Но мне он был нужен в любом состоянии. Мне страшно было его не увидеть совсем. Мне кажется, я бы застрелился, если бы Ваня не выжил, с ума бы сошел. Хотел уже сам начать разгребать завал, но мне не дали. Ваня оказался жив. Не верил я уже в это. С тем спасателем из Москвы, что достал его, общаемся, он интересуется его здоровьем.

Соседей я знал мало. По этажу только. Я все время на работе. Подработок много брал.

Старший сын все говорил: «Дом, дом, упал». Конечно, был напуган. Бабушки наши долгое время не могли успокоиться, пока не увидели Ваню по скайпу из московской больницы.

В ту ночь я был на работе, подменился с коллегой. Это меня и спасло. Если б дома был — погиб бы 100%.Та сторона, где сплю я, полностью разрушена была, обвалилась в подвал, шансов не было. 

Всех волнует вопрос: где итоги расследования, кто виноват? Не похоже это на взрыв газа. Все считают, что был теракт, но спецслужбы молчат.

Бывает, что и сны страшные снятся, в той квартире просыпаюсь, словно все как раньше, ничего понять не могу. Но такие сны нечастые, я не очень впечатлительный, сильный духом. Ситуация показала, кто друг, а кто враг. Нас поддерживали, звонили и из других стран. Артем Дзюба писал в ВК, спрашивал про Ваню.

Это было настоящее новогоднее и рождественское чудо. Вот все говорят: Бог спасет, Бог поможет. Если бы был Бог был — этого взрыва не было бы. И люди бы не погибли. Особенно дети. Войн бы не было. Я могу об этом долго говорить и спорить. Вон крестик лежит, но никак не трогает. Наверное, в церкви на гвоздях меня что-то тронуло бы. А так — нет. А чудо с Ваней — я не знаю, как объяснить. Даже врачи в удивлении, не было такого ни у кого в практике. Пусть это будет чудо, удача, стечение обстоятельств!

Новый год отмечать будем. Елка, салатики. Детям нужен праздник. А пожелать хочу всем, чтобы люди верили в себя, надеялись на себя, находили выход из любой негативной ситуации, думали, как поступить, не терялись.

И главное, чтобы дети были здоровы, беречь их нужно. Они только начинают жить, и они не должны подвергаться опасности. Берегите близких, родителей не забывайте.

По материалам сайта mediazavod.ru