«Мы взрослели на сломе эпох»: истории жителей Саткинского района, чьи судьбы «опалены войной»

Авторский мультимедийный проект «Мы взрослели на сломе эпох» посвящен поколению южноуральцев, «опаленному войной». 

Проект реализован при поддержке Фонда содействия развитию Саткинского района. Газета «Метро» и информпортал «Говорит Сатка» являются информационными партнёрами проекта.

Герои документального цикла — наши земляки, пережившие один из самых страшных периодов в истории страны. «О времени и о себе» размышляют жители Катав–Ивановска, Юрюзани, Сатки, Бакала, Трехгорного. 

Как и какой ценой давалось то, что было сделано в сороковые и пятидесятые? Что двигало людьми, для которых не существовало понятия «личное счастье»? Где брали они силы для строительства «светлого завтра», находясь годами в невыносимом «сегодня»? Ответы на все эти вопросы пытаются найти для себя герои проекта. 

Публикуем первые три истории

Виктор Немчинов, ветеран комбината «Магнезит», бывший заведующий заводским музеем

 

- Память — такая штука… Иногда забываешь, что было вчера, а какие–то эпизоды из детства помнишь всю жизнь. Отдельные фрагменты вырисовываются до такой четкости! 
Например, в детстве ходили с мамой к бабушке пить чай, и я помню рисунок на чашках. А было это до сорок третьего года! Помню, как рыбу ловили мальчишками. И даже сейчас могу места показать, где ставили банки. Вот какая коварная, но интересная штука — память. 

—Cогласны ли вы с тем, что человек, знающий историю города, региона, страны совершенно иначе воспринимает то, что происходит вокруг него? Каждый новый факт меняет его личную картину мира. 

—А разве кто–то может с этим поспорить? Причем, история — это такая интересная наука! В юности я относился к ней (стыдно сказать!) как второстепенному предмету. А вот когда пришел работать в заводской музей и по–настоящему занялся изучением истории, прошлое предстало в совершенно ином виде. Единственное, о чем жалел, о недоступности московских архивов. А сейчас какие материалы привозят девчата, сотрудники магнезитовского музея, оттуда! Я удивляюсь и радуюсь этому! Сколько ни копай, все равно найдешь что–то новое! 
Мне было шесть лет, когда началась война. Помню, жили на загородной даче с детским садиком в Ваняшкино. Но мы, ребятишки, ничего не знали о нападении фашистов. Воспитатели нам не рассказывали. Видимо, берегли нашу психику.  В конце июня за мной приехал дедушка. Ночью. На лошади. Надо было проститься с отцом, которого на фронт забирали. И, как сейчас помню, собираемся с ним в темноте (свет включить нельзя, другие дети спят), и я потерял носочек. И нужен мне этот носочек так, что я плачу и отбиваюсь от деда! Ищу пропажу! Дедушке пришлось меня взять на руки и вынести из спальни в одном носке… Но батальон, сформированный в Сатке, почему–то не отправили тогда на фронт. Распустили. Вторая повестка пришла отцу в начале зимы. Мы провожали его с мамой на вокзале, наплакались досыта… И вдруг подъезжает в кошёвке начальник горных работ Чекасинов, находит в толпе моего отца и говорит: «Отдай котомку жене, садись в сани, поедем на работу. На фронте без тебя обойдутся, а мы — нет». Отец был очень искусным взрывником. На следующий день ему выдали на заводе бронь, и на фронт он не попал. 

Геннадий Королев, ветеран Бакальского рудоуправления

—Больше всего запомнилась трагедия, которую фашизм наделал. Война началась. И все эти четыре года, они так в голове и сидят. Очень четко вижу до сих пор, как мы жили, как работали... Как радовались, когда наша армия побеждала. Я жил тогда в Тирляне. В 1941 году окончил четыре класса. Отца проводили на фронт. Обстановка сильно изменилась. Все стало тяжестью. Хлеба начали выдавать по 200 – 250 граммов. Мы постоянно слушали радио. Каждый урок начинался с фронтовых сводок. И первое полугодие плохо было. Слезы пробивали. Фашизм занимал наши позиции, шли похоронки. Обстановка тяжелой была. В 1942 году поступил в белорецкое училище. На столяра. Через полгода заболел. Ходили разгружать вагоны с металлоломом, который поступал на завод по белорецкой узкоколейке с фронтов. Как только прибывал поезд из Катав–Ивановска, мы бежали туда.
Страшные холода стояли тогда, зимой 1942 года. А обувь, которую нам выдавали, была матерчатой, на деревянной подошве. В общем, промочил я ноги на разгрузке металлолома и заработал туберкулез. Чуть не отняли ногу.
Московский хирург из эвакуированного к нам госпиталя не позволил провести ампутацию. Сам сделал операцию, и через месяц я начал ходить. После больницы в школу не пошел, устроился на работу. Взяли меня помощником сварщика. В Тирляне строилась новая пекарня.
Дело в том, что примерно в этот же период Сталин узнал, что на передовую поставляют мерзлый хлеб, и дал команду по всей стране: сушить сухари и отправлять на фронт.
А у нас пекарня ручная была, едва самим жителям поселка хватало. Пришлось организовать более мощное производство. Прислали специалиста по строительству конвейерной печи, а с ним — сварщика. И месяца за три мы эту печь сделали. И пошел поворот с выпечкой хлеба! Начали мешками его отгружать в вагоны и отправлять по узкоколейке через Катав–Ивановск на большую землю. Позже работал на листопрокатном заводе в Тирляне. Из болванок, отлитых на металлургическом заводе Белорецка, делали стальной лист, который шел на самолетостроение.
В общем, большую часть военных лет пришлось работать. А со школой как было? Сверху дали команду, чтобы дети не прекращали учиться. Нужно было готовить для страны новое поколение специалистов. И появились вечерние школы, куда работающие дети ходили учиться после смены.

Геннадий Шилинцев, ветеран Бакальского рудоуправления

 

— Детства своего я не видел. Родители уходили на работу, я спал. Приходили, я уже спал. Мы на хуторе жили до 1945 года, в Оренбургской области. С восьми лет тогда начинали работать на лошадях, полоть рожь, пшеницу, пасти жеребят, коров. А пахать, бороновать, сеять лет с двенадцати начинали. Такое наше поколение было! Спрашивали, как со взрослого мужика. Есть — не проси, а работать — пожалуйста! 

В общем, война началась, мне было 12 лет. Отец заболел в сороковом году. Мать корову продала, чтобы лечить его. Отец отговаривал, но она все равно продала. И отца не спасли. И без коровы остались. Жили втроем: двухлетний брат, мама и я. 

—Чего больше всего хотелось тогда? 

—Поесть! Нечего было есть совершенно! Под конец войны мы питались одинаково с быками. Что они ели, то и мы. 

С топливом тоже было плохо. Лес не давали пилить. Дрова заменял кизяк. Навоз мяли, поливали водой, прессовали в формах и раскладывали на поляне. Все лето его переворачивали, сушили. А от кизяка запах очень «приятный», издалека его слыхать! 

В 1943 году урожай был хороший, но все пропало. Все залило дождем. Погода не дала убрать хлеб. Мерзлые снопы в молотилку запускали. Сколько–то зернышек отлетит на землю, все до единого собирали и отправляли в город, на элеватор. Деревенским ничего не доставалось.  Они выращивали хлеб, мясо, а самим–то есть нечего было. Только то, что вырастет на огороде. А налоги в то время были такими... Если у тебя есть свой дом и скотина, 40 килограммов мяса надо сдать, 300 — картошки, 100 – 150 штук яиц, 115 –150 литров молока. 
Помню, с 19 мая по 1 января 1947 года я заработал в колхозе 700 трудодней! Отдыхать не давали ни днем, ни ночью. Вот отработаешь 12 часов на прицепе, а в ночь идешь снопы таскать. 

— Как вы, дети, умудрялись выживать в таких условиях? 

—А вот так и выживали! Привыкли к тяжелому физическому труду! Сейчас ни мои внуки не выдержат этого, и никто не выдержит! Не кормили и ничего не давали! Украдешь зернышко – посадят. Что карман пшеницы, что машина – одинаково было. Восемь лет давали. Так что не захочешь воровать. Работали много в деревне, но не платили людям ничего. 

Ну, а насчет привычки к тяжелой работе… В 1948 году нас сюда привезли, меня отправили в ФЗО.  Здесь, в Бакале, приходилось и агломератчиком работать, и на горне. А там, знаете, какая температура? Больше полутора тысяч градусов. Жар такой, что шамотный кирпич «плачет»! Но я ни от какой работы не отказывался. Так меня воспитали. Всякий труд, как говорилось в советское время, почётен! Если за него платят. Хотя, если и не платят, все равно — почётен. 

ВОЙНА В ТЫЛУ. САТКИНСКИЙ РАЙОН 

За годы Великой Отечественной войны около 6 тысяч жителей района ушло на фронт, вернулось — меньше тысячи. 

Наталья Богданюк, научный сотрудник Саткинского краеведческого музея: 

—Саткинский район в годы войны играл значительную роль в металлургической отрасли Челябинской области. Здесь располагались важные оборонные объекты. Основной продукцией местных предприятий был чугун для производства броневой стали, железная руда Бакала и магнезитовый кирпич. На много лет район стал закрытой территорией. Сюда не пускали посторонних. В 1943 году Сатку посетили первые за годы войны журналисты. Их очень удивило, что в таком «медвежьем углу» работают солидные промышленные предприятия. 

Одним из важнейших оборонных объектов был металлургический завод. Уже в первые дни войны предприятие получило приказ: выпускать 5 тысяч тонн чугуна в месяц. 

Поскольку одна из двух печей завода находилась в аварийном состоянии, задание казалось невыполнимым. И тогда было принято решение о строительстве третьей доменной печи. 

Ее возведение началось зимой 1942 года. На несколько лет домна стала главной стройкой Саткинского района. Ее возводили всем миром. Строили домохозяйки, школьники, рабочие. Каждый саткинец, отстояв двенадцатичасовую смену, должен был отработать еще четыре часа на возведении важнейшего для металлургического завода объекта. 

В 1944 году доменную печь запустили, 16 сентября состоялась первая плавка. Еще одной продукцией металлургического завода, предназначенной для фронта, были окопные печки, которые легко разбирались и транспортировались. Саткинский чугун считался одним из лучших в стране. Он изготавливался из руды с содержанием железа выше 60 процентов. Продукция металлургического завода шла на производство танков и самолетов. 

Сырье непрерывным потоком поставлялось на завод из карьеров и шахт Бакала. Этой же рудой «питались» и другие металлургические предприятия области, где выпускалась спецсталь. Поскольку производство саткинского чугуна шло только на древесном угле, металлургический завод был основным потребителем продукции местного леспромхоза. 

Помимо заготовки дров, леспромхоз выпускал в годы войны фанеру для крыльев аэропланов. 
 

Виктор Немчинов, ветеран комбината «Магнезит», бывший заведующий заводским музеем: 

—Но самым значимым предприятием района в годы войны, на мой взгляд, был «Магнезит». 

В это время за вагон продукции нашего завода англичане давали танк! 

Считаю, что «Магнезит» сыграл одну из ключевых ролей в победах советской армии над фашизмом. Почему? Если анализировать некоторые исторические факты, получается именно так. 

Например, в годы войны здесь шла непрерывная работа по созданию новых видов магнезиальных изделий. 

Главный инженер «Магнезита» Алексей Петрович Панарин — ученый, огнеупорщик, химик был в постоянном творческом поиске. 

Одно из его изобретений — хромомагнезитовые сводовые изделия больших размеров. Это открытие позволило строить мартены большего объема и выплавлять сталь для производства тяжелой техники, не разбивая процесс на несколько этапов. 

Благодаря этому изобретению, выпуск машин значительно ускорился. 

Главному инженеру завода дважды присуждалась государственная премия за сделанные им открытия. Одну из них он перечислил в фонд обороны. 

Считаю, что изобретение Панарина весьма ощутимо повлияло на исход Курской битвы. 

Вот что такое — «Магнезит» в годы войны! 

А вот еще один эпизод тех лет… 

В 1942-ом или 1943-ем годах был такой случай: металлургическому комбинату Магнитогорска по каким – то причинам не хватило однажды сталеразливочных стаканов. А без них сталь из мартена не разольешь. 
И весть о том, что важнейшее предприятие страны может остановиться, дошла до Сталина. По одной из версий он сам позвонил директору «Магнезита» Михаилу Устиновичу Конареву. 

А что такое — звонок от Сталина?! Можно себе представить! 

Уже в шесть утра руководители предприятия искали по заводу сталеразливочные стаканы. Насобирали партию, позвонили в Магнитогорск, вызвали самолет. 

А аэродрома здесь не было. Нашли площадку рядом с заводом, кое–как расчистили ее и соорудили взлетную полосу. 

Когда самолет садился, он порвал все рулевые тяги. Взлететь он уже не мог. 

Но слесари сушильно-печного цеха всё отремонтировали, и самолет благополучно доставил партию сталеразливочных стаканов в Магнитогорск. Таким образом, спасли и директора, и главного инженера завода. 

Кстати, о Конареве, руководившем «Магнезитом» с 1938 года, ветераны говорили так: «Повезло нам с директором!». Он был не столько специалистом–огнеупорщиком, сколько — хозяйственником. А во время войны это было самое главное: спасти производство и коллектив. 

—Производство такого масштаба, как «Магнезит», требовало тысяч рабочих рук. Но уже в первые месяцы войны многие заводчане были отправлены на фронт. Каким образом в то время решалась проблема кадрового дефицита? 

Виктор Немчинов, ветеран комбината «Магнезит», бывший заведующий заводским музеем: 

—Из трехтысячного коллектива (в годы войны был такой штат) больше тысячи заводчан ушло на фронт, 330 погибли. 

В первые месяцы войны на фронт отправляли людей большими группами. Как решал завод в этой ситуации проблему кадрового дефицита? 

Руководству предприятия приходилось вербовать людей в разных регионах области и страны. В основном, сельских жителей. 

Только на «Магнезите» было в то время одиннадцать общежитий. 

Новичкам, довольно безграмотным в техническом плане людям, приходилось браться за управление серьезными машинами и механизмами. Оборудование ломали, создавали аварийные ситуации…Ужас, что творилось поначалу! 

Сейчас трудно даже представить такое, но в войну заводчане работали по двенадцать часов через двенадцать! Без выходных! Сейчас — четыре смены, а тогда было только две. 

Наталья Богданюк, научный сотрудник Саткинского краеведческого музея: 


— Многие подростки бросали учебу и уходили работать на заводы. Детей до 14 лет брали на производство негласно. 

На металлургическом заводе, например, старшеклассники занимались обработкой корпусов для гранат–лимонок. 

Кроме того, в районе были созданы промкомбинаты, работающие на фронт. Мальчики делали деревянные ложа автоматов и заготовки для производства лыж. Девочки шили полушубки, ватники. 

Трудились в промкомбинатах и женщины – домохозяйки. Это тоже входило в их обязанности. 

Виктор Немчинов, ветеран комбината «Магнезит», бывший заведующий заводским музеем: 

— Понятно, что все жили впроголодь. Карточки были тогда на всё, но выкупить удавалось только пайку хлеба. Остальных продуктов не достать! 

Более того, в Сатке существовали талоны на кипяток! Для чего? У рабочих, размещенных в общежитиях, не было возможности греть воду. Литр кипятка в сутки они могли получить по талону в специальной «кипятильне». 

Без карточек горячую воду не давали, боялись, что люди начнут использовать ее для стирки и мытья, и на всех не хватит. 

А помимо тяжелой работы и сложных бытовых условий была еще и учеба! 

Осенью 1941 года Государственный комитет обороны выпустил приказ об организации на всех промышленных предприятиях военных курсов. На «Магнезите» это дело поручили заместителю директора Семенову. 

Учеба саткинцев военному делу шла посменно в бывшем пионерском лагере. А это — почти час ходьбы от завода! 

Отработав 12 часов на производстве, люди еще пять часов учились стрелять, окапываться, метать гранату и так далее. 

За годы войны больше тысячи саткинцев прошли через курсы «всеобуча». 

Три мощных производства района требовали колоссального количества электроэнергии. Ее подавали по графику. Но, даже при жесткой экономии ресурсов, электричества заводам не хватало. 
 

Виктор Немчинов, ветеран комбината «Магнезит», бывший заведующий заводским музеем: 

— В сороковые и пятидесятые годы ограничения по электроэнергии были очень жесткими. Останавливали машины, только для того, чтобы не выйти за установленный лимит! Экскаваторы стоят, люди стоят… И, не дай бог, израсходовать киловатт – часов больше, чем положено! Ведь до казусов доходило! На руднике, например, был такой случай. Коллектив мог получить премию только при выполнении плана. 

Однажды сложилась такая ситуация: по добыче магнезита план перевыполнили, а по другим работам не хватает примерно половины процента. И начальник рудника Михаил Иванович Чекасинов (очень смелый был человек, не признающий авторитетов) дал команду экскаватору — отправить в отвал тонны чистейшего магнезита, чтобы только вписаться в лимиты. Если бы это дошло до Сталина, расстрел сразу же! Но он же болел за коллектив! 

Вот такие моменты, они очень ярко характеризуют отношения заводского руководства к рабочим в те годы. 

Дефицит электроэнергии стал поводом для принятия местными властями беспрецедентного решения: в военное время Сатка отважилась на строительство собственной ГЭС. 
 

Наталья Богданюк, научный сотрудник Саткинского краеведческого музея: 

—В 1942 году было принято решение о строительстве плотины на озере Зюраткуль. Она должна была перегородить единственную реку (Большая Сатка), вытекающую из высокогорного водоема. 

Проектировал ГЭС известный инженер Сергей Яковлевич Жук. Гидроэлектростанцию планировали запустить в 1944 году. Не получилось. Капризный уральский грунт требовал особого подхода, новых технологий строительства. 

В войну ГЭС так и не заработала. Только в 1946 году была введена в эксплуатацию первая очередь гидротехнического сооружения. 

Строительство продолжалась до 50-го года. Но позже ГЭС была остановлена для очередной реконструкции. 

На полную мощность гидроэлектростанция вышла только в 1965 году и отработала десять лет. 

Потом из Челябинска протянули ЛЭП, и надобность в Зюраткульской ГЭС отпала. Хотя, по мнению специалистов, ее можно было оставить в рабочем состоянии. 

— Говорят, этот грандиозный проект унес множество жизней. 

— Люди, действительно, работали в тяжелейших условиях. Ручной труд, холод, голод. 

Глыбы горной породы перемещалась строителями вручную. В наших лесах до сих пор можно обнаружить склады камней, предназначенных для возведения плотины. 

Первая партия строителей ГЭС состояла из трудармейцев Узбекистана. 

Зимы в те годы были страшными, стояли небывалые морозы. А жили строители первое время в палатках, обложенных лапником. Люди болели. Выжить удалось не всем. 

Позже на стройке появились трудармейцы из числа российских немцев и вольнонаемные. 

Направляли сюда и партии заключенных. Была такая попытка. Но начались массовые побеги. Пришлось от этой практики отказаться. 

Есть разные цифры о жертвах, но эти данные официально не подтверждены. Массовых захоронений строителей ГЭС до сих пор не обнаружено. 

За годы войны в Саткинский район было эвакуировано несколько промышленных предприятий из Харькова, Керчи и Кривого Рога. 
 

С 1941 по 1944 годы Сатка приняла более трехсот детей блокадного Ленинграда. 
С 1941 по 1944 годы в районе работали два госпиталя. 

Виктор Немчинов, ветеран комбината «Магнезит», бывший заведующий заводским музеем: 

—Много здесь эвакуированных было, много. На металлургический завод приехал коллектив харьковского завода «Теплоприбор». Предприятие выпускало вспомогательный инструмент и точные приборы для фронта. 

В Бакал прибыли горняки из Кривого Рога и Керчи. Взрослые адаптировались очень быстро на новом месте. Сразу же включились в работу. 

Геннадий Королев, ветеран Бакальского рудоуправления: 

—Очень много эвакуированных было из Украины, с родственных производств. 

Из Керчи в Бакал прибыло предприятие по переработке руды и, благодаря этому, за годы войны здесь были построены две агломерационные печи. 

А криворожане — большие специалисты по горному делу, они очень помогли бакальцам в развитии самых разных сфер производства! 

Наталья Богданюк, научный сотрудник Саткинского краеведческого музея: 

—В войну рудники Бакала обеспечивали качественной рудой металлургические предприятия Южного Урала. Ее добыча велась фантастическими темпами! Одновременно строились крупные промышленные объекты. 

Добычу руды нельзя было останавливать ни на минуту! Горняки Бакала шли на подвиги, которые сегодня трудно вообразить. 

Например, знатный бурильщик Алексей Семиволос, отличившийся еще в Кривом Роге, перевыполнял план на четыре тысячи процентов! Только вдумайтесь в эти цифры! 

Понятно, что на него работало несколько бригад, но, даже разделив эти проценты на всех, вы получите фантастические нормы выработки. 

В числе передовиков производства Бакала военных лет — первая в мире женщина — машинист экскаватора. В 1958 году Клавдии Прокопьевне Федченко – Шевкуновой присвоено звание Героя Социалистического Труда. 


«ПОКОЛЕНИЕ ЭНТУЗИАСТОВ»

— Что двигало в то время людьми? Что заставляло их работать по 12 – 17 часов в день? Что помогало выжить в условиях, несовместимых с жизнью? Долг? Страх? Как вы себе объясняете это явление? 

Виктор Немчинов, ветеран комбината «Магнезит», бывший заведующий заводским музеем: 

—Односложного определения этому явлению я дать не могу, но понимаю его так: отношения между людьми были другими. Ведь все из одного «узла» идет! Узла межчеловеческих отношений! 

Взаимовыручка была тогда обыденным явлением. Даже картошку копать или сено косить ходили к соседям «всем миром». И слово–то Родина совершенно другое значение имело тогда. Совершенно другое! В то время «патриот» — это звучало гордо! А теперь отношения между людьми изменились коренным образом! Коллективизм исчез. Сейчас — культ денег. Каждый идет зарабатывать для себя. Каждый — сам за себя. 

—Как бы вы оценили роль вашего поколения в жизни страны? Ведь, большая часть того, что делалось в СССР в послевоенные десятилетия, создавалось вашими сверстниками. 

— У этих поколений, которые жили и работали во время войны, век короткий. Ведь тяжелыми для них были не только эти пять лет. До 1947 года еще действовала карточная система. А когда ее отменили, все равно нужно было целую ночь выстоять в очереди за хлебом. Война, плохое питание, болезни, тяжелейшие условия труда — все это сделало их жизнь короткой. Но уже тогда было ясно, что поколение, которое родится после пятидесятых, будет жить долго и счастливо! 

Отцов большинства моих друзей забрали на фронт, и ни один не вернулся. Все мальчишки росли безотцовщиной. Но эта тяжелейшая жизнь их настолько закалила, что все они впоследствии стали отличными людьми и специалистами высокого класса. 

Геннадий Королев, ветеран Бакальского рудоуправления: 

— Наше поколение было поколением энтузиастов! И сколько было желания бегом убежать на передовую, чтобы помогать армии! Десятиклассники уходили на фронт с песнями! Было огромное желание защитить наших людей и страну! Вот это было главным желанием детей моего поколения!